Уорлегган - Страница 50

— Вовсе нет. Прошу, поверь, — Дуайт посмотрел на нее, а потом посмеялся сам над собой. — Ты неисправима, Кэролайн. На секунду я решил, что ты говоришь серьезно. Должно быть, ты бранишь меня за то, что я всё воспринимаю слишком буквально.

— Думаю, — тут же ответила Кэролайн, — что ты не воспринимал бы всё так буквально, если бы тебя не мучили серьезные сомнения.

— Полный вздор. Уверяю, — он крепко взял ее за локти. — Кэролайн, посмотри на меня. Я тебя люблю. Разве это ничего для тебя не значит? Разве это совсем ничего не значит?

— О да, много значит, поверь.

— Как-никак признание. Тогда не пытайся подгонять меня странными сомнениями, которые вселяешь в мою голову. С твоей стороны это озорство, но нечестное. Мы же обдумали всё до конца, и как я могу теперь сомневаться? Что же до способа, то эти сомнения я озвучивал гораздо раньше, теперь всё забыто.

Кэролайн положила руку в перчатке на шейный платок Дуайта, похлопала по нему, а потом рука скользнула к щеке, с нежностью.

— Прости, если причинила тебе страдания. Просто иногда я думаю, что когда всё свершиться и станет обыденностью, когда я буду сидеть рядом с тобой у камина, делить с тобой постель и стол, я думаю о том, не будешь ли ты вздыхать по своим корнуоллским пациентам и былому бессребреничеству.

— На это я могу ответить только «нет». Да как ты вообще можешь сомневаться? Ты, которая отказывается от тридцати или сорока тысяч фунтов ради захолустного доктора? Когда пройдут первый восторг и новизна и придется жить экономно, к чему ты не привыкла... Когда ты не в состоянии будешь сравниться с богатыми жителями Бата, охотиться, одеваться и развлекаться подобно им...

— Во-первых, как ты знаешь, я не считаю, что отказываюсь от тридцати или сорока тысяч фунтов, я могу уладить размолвку и оставить возможности для примирения. Мои дядюшки лают, но не кусаются, и больше им некому оставить деньги, разве что выводку племянников и племянниц, которые и так вполне обеспечены. Но если они останутся при своем мнении и завещают капитал Астрономическому обществу, я уж точно не буду жаловаться и считаю обмен справедливым. Я намереваюсь жить собственным разумением и не собираюсь их подкупать, оставшись их домашней кошечкой. Мне только принесет пользу, если я буду стоять на собственных ногах, Дуайт, и ты должен мне помочь.

— Я помогу тебе, дорогая. Думаю, мы должны помочь друг другу.

Глава восьмая

Может, Россу и хватило бы всего получасового разговора с Марком Дэниэлом, но для подготовки к этому разговору, учитывая место встречи на продуваемых ветром островах в Атлантике посреди зимы, обеим сторонам требовалось время. Росс прикинул, что будет отсутствовать неделю.

От Марка пришло сообщение, что он готов приехать. Росс предложил ориентировочной датой двадцать девятое января, потому что Тренкром сказал, что «Все как один» выйдет в море двадцать восьмого, и может высадить Росса в Сент-Мэри на следующий день и забрать его на обратном пути. Марк согласился на двадцать девятое, но его собственное плавание на ирландском кече еще больше зависело от ветра и погоды, так что он вполне мог прибыть раньше или опоздать на несколько дней.

Получив такие новости, Росс решил рискнуть последними семьюдесятью пятью фунтами и купить угля. То, что прежде казалось бессмыслицей, теперь выглядело как оправданный деловой риск.

В конце месяца политический кризис затмил все личные тревоги. Затянувшийся судебный процесс над Людовиком XVI окончился смертным приговором. Оставалась еще надежда на то, что казнь отложат, но лишь немногие верили в такой исход. Конвент вряд ли отступит. За одну ночь в Англии всё переменилось. Шумные якобинские клубы молча закрыли двери. Тянувшиеся годами споры во всех пивных и кофейных домах закончились. Все ждали. Некоторые разошлись по домам, отыскали старое оружие и начистили раритеты с былых войн.

Двадцать четвертого числа стало известно, что казнь состоялась. Это смело все сомнения. Лишь немногие в Англии восхищались Людовиком, если не считать того, как он умер. Всего сто пятьдесят лет назад англичане обезглавили собственного короля, но чувства рождает не логика. Закрылись театры, перед королевским дворцом собралась толпа. Французскому послу велели покинуть страну. Теперь всё стало лишь вопросом времени.

В такой атмосфере в воскресенье, двадцать седьмого, Росс покинул Демельзу и отправился сначала в Сент-Ивс, где стоял на ремонте «Все как один». Члены команды, главным образом жители Сент-Агнесс, возвращались парами и по одному, и вскоре после шести на следующее утро семидесятитонный куттер выскользнул в открытое море. Палубу толстым слоем припорошила изморось, и не растаяла даже после восхода солнца. Россу, стоящему на носу, который лизали небольшие волны, казалось, что солнце встало в точности в том месте, где должна находиться Нампара. Снова, после столь долгого времени, ощущать под ногами палубу было непривычно и радостно.

Демельзу, поднявшуюся спозаранку с осознанием того, что, если всё пойдет по плану, Росс еще до рассвета окажется в море, этот холодный день наполнил опасениями. Даже изучение потрепанной старой карты, показывающей, что острова Силли находятся далеко от французских цареубийц, не вполне ее успокоило. Занявшись будничной работой, она винила себя за то, что взяла в привычку беспокоиться. Это противоречило ее характеру и мешало собственному благополучию, но когда дело касалось Росса, беспокойство росло. Она должна успокоиться, держать себя в руках. Можно лишь пожелать, чтобы он так не притягивал к себе неприятности.